Система [Спаси-Себя-Сам] для Главного Злодея (ЛП) - Мосян Тунсю (книга жизни TXT, FB2) 📗
Падая, Шэнь Цинцю только и успел подумать: «Я, конечно, ожидал чего-то сногсшибательного, но не до такой же степени [6]!»
Он куда-то катился, а с потолка градом сыпались камни — но ни один не задел его.
Потому что кто-то другой принимал на себя все удары.
Хоть Ло Бинхэ и пребывал за гранью своего затуманенного сознания, он всё же машинально прикрывал учителя от падающих градом булыжников.
Взмахнув рукой, он отшвырнул тыльной стороной ладони глыбу, врезавшуюся ему прямо в спину, разнеся валун на осколки. Словно не заметив этого, Ло Бинхэ опустил голову, уставясь на Шэнь Цинцю — в это мгновение в его глазах промелькнуло что-то похожее на вспышку осознания, но её тотчас поглотила пучина безумия.
Тёмно-красная печать росла, расползаясь по бледному, словно полотно, лицу, грозя перейти на шею, а упавший на землю Синьмо источал зловещее багровое сияние, подсвечивая тёмное облако демонической энергии, и пульсировал в такт с печатью хозяина.
— Учитель? — потерянно пробормотал Ло Бинхэ.
— Да, — бросил Шэнь Цинцю — при виде струйки свежей крови, ползущей по лбу Ло Бинхэ, его голос поневоле пресёкся.
— Учитель, это правда вы?
— …Да.
— На сей раз это взаправду? Но ведь вы ушли с ними тогда, так ведь? Я вас видел!
— Я не собираюсь никуда уходить.
Заслышав это, Ло Бинхэ медленно склонился, пряча лицо у основания шеи учителя, и прошептал:
— Учитель, мне больно. Голова болит.
С одной стороны, это походило на нытьё избалованного ребенка, но с другой — по голосу чувствовалось, что ему правда очень, очень больно. Подняв руки, Шэнь Цинцю медленно опустил их на плечи ученика и, нежно похлопывая по спине, принялся приговаривать, словно утешая больное дитя:
— Ну же, будь хорошим мальчиком! Потерпи, скоро пройдёт!
— Если я буду хорошим, голова перестанет болеть, и учитель больше меня не покинет? — простонал Ло Бинхэ.
— Да, боль скоро уйдет, — заверил его Шэнь Цинцю.
— Я не верю, — тихо отозвался его ученик.
С умопомрачительной внезапностью он вновь вышел из себя, в исступлении выкрикнув:
— Я не верю! Больше не верю!
Не устрашившись этой вспышки, Шэнь Цинцю схватил его за плечи и приподнялся, вскинув голову.
Он явно неверно рассчитал угол, судя по тому, как болезненно столкнулись их зубы. Обнаружив, что его буквально заткнули чужим ртом, Ло Бинхэ ошалело вытаращил глаза, пару раз потрясённо моргнув.
Глаза Шэнь Цинцю также непроизвольно распахнулись — и, чем дольше они глазели друг на друга, тем более странное чувство его охватывало.
После довольно продолжительного раунда этой игры в гляделки Шэнь Цинцю всё же сдался первым. Его ресницы дрогнули, когда он решительно углубил поцелуй.
Хотя, по правде говоря, он сам едва ли назвал бы поцелуем это действо со всё ещё ноющими от удара зубами и уже занемевшими от боли губами — скорее уж, обгладыванием.
Ло Бинхэ, в свою очередь, казался абсолютно счастливым, впиваясь в губы учителя, словно в изысканную сласть. Его дыхание становилось всё более прерывистым, и вот в какой-то момент он толкнул Шэнь Цинцю, прижимая его к земле.
[Единение! Единение! Единение! [7] — разразилась Система, повторив это не менее десяти раз.
Содрогаясь от боли, Шэнь Цинцю всё же не забывал о том, ради чего всё это затеял: передавая духовную энергию Ло Бинхэ, он забирал бушующую в его теле демоническую энергию в своё собственное.
Как ни примитивен этот метод, он был столь же эффективен, как и все столь же немудрящие задумки: поскольку источником демонической энергии Синьмо являлся Ло Бинхэ, если Шэнь Цинцю заберёт себе часть его энергии, то рост хребта Майгу наконец-то остановится из-за резкого падения мощностей. [8]
Ло Бинхэ с такой силой сжимал тело учителя, что тот едва мог вздохнуть. Пальцы правой руки, которыми Шэнь Цинцю судорожно хватался за каменистую землю в тщетном поиски опоры, уже кровоточили, прерывающееся дыхание не позволяло толком набрать в лёгкие воздуха.
Он больше не мог этого выносить.
Он правда больше не мог этого вынести.
В глазах потемнело, а голову наполнила звенящая лёгкость, когда внезапная вспышка света вывела его из забытья.
С чистым, словно иней, звоном, какой-то холодный предмет приземлился на плечо Шэнь Цинцю.
Вскинув глаза, Ло Бинхэ уставился на него недвижным взглядом.
Его зрачки резко сузились; размытые образы, переплетавшиеся в его сознании, постепенно обрели отчётливость.
Он медленно опустил голову, с лица сбежали все краски.
Под ним лежал Шэнь Цинцю. Одежды разорваны. Раздвинутые ноги содрогаются. Глаза покраснели. Его учитель выглядел так, словно вот-вот испустит последний вздох.
Ло Бинхэ потянулся к нему, но его пальцы застыли в воздухе, скованные ужасом.
— У… учитель? — пробормотал он.
Заслышав, что ученик называет его как прежде, Шэнь Цинцю наконец-то облегчённо набрал в лёгкие побольше вожделенного воздуха — вот только этот вдох подозрительно походил на всхлип.
— Учитель… Что… что я наделал?.. — пролепетал ошеломлённый Ло Бинхэ.
Шэнь Цинцю хотел было прочистить горло, чтобы разрядить атмосферу, подбодрив его словами: ничего особенного со своим учителем ты не сделал, не бери в голову, однако вместо этого выплюнул хлынувшую в горло кровь.
Оба застыли, донельзя перепуганные её видом.
Однако Шэнь Цинцю не успел и пикнуть — Ло Бинхэ опередил его, ударившись в рыдания: его слезы падали на лицо учителя и стекали, очерчивая его контуры.
Шэнь Цинцю всегда панически боялся женских слез, но теперь он знал, что бывают вещи куда похуже, а именно, плачущий Ло Бинхэ. Стараясь не замечать пульсирующей боли, он вытер лицо ученика, утешая его, словно маленького:
— Ну же, не плачь!
Однако слезинки продолжали безостановочно падать, скатываясь по его голым плечам, будто жемчужинки с разорванной нити. Обняв Шэнь Цинцю, он отчаянно всхлипывал:
— Учитель, прошу, не надо меня ненавидеть… Я не знал… Я не хотел причинить вам боль… Почему вы не отталкиваете меня? Почему не убили меня прежде?..
— Этот учитель знает, что делает, — бормотал Шэнь Цинцю, слабо похлопывая его по спине и поглаживая по волосам. — Учитель пошел на это по доброй воле.
Утешая ученика, он ощущал растущее в груди чувство опустошённости.
Это ж ведь его вишенку только что раздавили [9], разве нет? С какой же радости он должен утешать насильника — разве не должно быть наоборот?
Пожалейте уже его нервы! Лишившийся девственности Ло Бинхэ хныкает, будто обесчещенная девица!
— Слушай, может, наконец, вынешь его?.. — не выдержав, бросил Шэнь Цинцю.
Глядя на него сквозь блестящие на ресницах слезы, Ло Бинхэ, сконфузившись, подчинился, невзирая на то, что так и не получил желанную разрядку.
Невольно бросив взгляд между ног Шэнь Цинцю, Ло Бинхэ побелел окончательно, но всё же нашел в себе силы осторожно оправить нижние одежды учителя и накинуть на него собственное верхнее одеяние.
Шэнь Цинцю и вовсе не осмеливался опустить взгляд. Медленно сдвинув ноги, он сделал все возможное, чтобы совладать с подёргивающимся от боли лицом.
Чтобы хоть чем-нибудь отвлечь расклеившегося ученика, Шэнь Цинцю подобрал нефритовую подвеску Гуаньинь и жестом велел Ло Бинхэ склонить голову.
— Я думал… — забормотал тот, запинаясь от волнения. — Думал, что она давным-давно потеряна… Я думал, что больше её не увижу…
Набросив красный шнур ему на шею, Шэнь Цинцю напутствовал ученика:
— Бережно храни её и больше не теряй.
— Я знал, что это учитель выручил меня тогда, — робко бросил Ло Бинхэ. — Но неужто он носил её всё это время?
Ну, строго говоря, не он, а Система — но решив, что этой деталью можно и пренебречь, Шэнь Цинцю еле заметно кивнул.
Ло Бинхэ тут же схватил его за руку, и слёзы вновь хлынули рекой. Внезапно он заметил, что узоры демонической печати на коже руки стремительно выцветают, а на только что пылавшие лоб и щеки нисходит живительная прохлада.
